РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

Институт русской литературы (Пушкинский Дом)

 

 

 

Специальность 10.01.01 – русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург

2005

 

Работа выполнена в Отделе древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Научный руководитель:

доктор филологических наук О. В. Творогов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук М. В. Рождественская

кандидат исторических наук А. А. Турилов

 

Ведущее научное учреждение:

Псковский государственный педагогический институт

 

Защита диссертации состоится 26 декабря 2005 г. в 14 час. 00 мин. на заседании диссертационного совета Д. 002.208.01 Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН по адресу: 199034, Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 4.

 

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Пушкинского Дома.

Автореферат разослан «____» ноября 2002 г.

 

Ученый секретарь

диссертационного совета

к. ф. н. С. А. Семячко

 

Постановка вопроса и актуальность темы. Маркелл Безбородый – агиограф, гимнограф и роспевщик, чье творчество относится к середине XVI в. По-видимому, Маркелл принадлежал писательскому кругу митрополита Макария. Сообщения о Маркелле содержат Никоновская и Новгородская Вторая летописи. Эти сообщения охватывают временной отрезок с 1553 по 1558 гг., освещая недолгий «новгородский» период жизни и творчества книжника, во время которого он написал «канун» Никите Новгородскому и его «житие», распространенное в рукописной традиции под заглавием «Слово похвальное». Единственное, что мы знаем более или менее определенно о творчестве Маркелла до его появления в Новгороде, – это о написании им Жития Саввы Сторожевского между 1543 и 1552 г. По собственному признанию автора, это произведение Маркелл создал по благословению митрополита Макария. Написанное в XVII в. «Предисловие, откуду и от коего времени начася быти в нашей Рустей земли осмогласное пение» упоминает Маркелла как роспевщика Псалтыри. Именно благодаря Предисловию Маркелл вошел в историографию под прозвищем Безбородый.

Скудные сведения источников на протяжении почти полутора столетий переходили из одного библиографического труда в другой. Мирополит Евгений Болховитинов называет Маркелла автором Жития Никиты Новгородского и Службы ему.[1] Архиепископ Филарет, кроме этих произведений, приписывает Маркеллу Житие Саввы Сторожевского, а также упоминает о роспетой им Псалтыри.[2] Будучи невысокого мнения о творчестве этого книжника, митрополит Макарий Булгаков на основании стилистического сходства предположил, что Маркеллу принадлежат также службы Савве Сторожевскому и Иакову Боровичскому.[3]

Первым исследователем, по-настоящему оценившим Маркелла как гимнографа, был Ф. Г. Спасский, лучший знаток русской гимнографии. На основании прочитанных акростихов Маркелла исследователь атрибутировал ему службы Никите Переяславскому и Варлааму и Иоасафу Индийским, считавшиеся ранее анонимными.[4] Проанализировав 3 службы Маркелла с точки зрения содержания, формы и стиля, ученый дал им чрезвычайно высокую оценку, назвав Маркелла «русским самородком», «единственным поэтом своей эпохи», «смелым новатором» в поисках форм русского стихосложения.[5] К сожалению, живший в эмиграции Ф. Г. Спасский вынужден был работать только с опубликованными источниками.

Ценные замечания об агиографическом творчестве Маркелла содержит словарная статья Р. П. Дмитриевой.[6] Однако гимнографическое творчество Маркелла в этой статье не анализируется.

Из современных исследований прежде всего следует отметить работы Н. В. Рамазановой, посвященные службам Никите Новгородскому и Никите Переяславскому.[7] Помимо проблемы определения в этих службах набора песнопений, составленных Маркеллом, исследовательница рассматривает возможность атрибуции Маркеллу роспевов некоторых текстов.

Исследовательницей агиографического цикла, посвященного Макарию Калязинскому, Г. С. Гадаловой было опубликовано несколько работ, в которых на основании прочитанного ею акростиха рассматривается вероятность причастности Маркелла к созданию или редактированию Службы Макарию Калязинскому.[8]

Таким образом, на сегодняшний день в науке Маркеллу атрибутируются 3 службы – Никите Новгородскому, Никите Переяславскому, Варлааму и Иоасафу Индийским. Кроме того высказаны предположения о причастности Маркелла к составлению или редактированию служб Савве Сторожевскому, Макарию Калязинскому и Иакову Боровичскому. Между тем существуют разные точки зрения на действительный объем работы Маркелла в перечисленных произведениях. Оценки гимнографического наследия книжника с точки зрения литературного мастерства также диаметрально противоположны. Причиной этому служит отсутствие комплексного текстологического исследования всех атрибутируемых Маркеллу гимнографических произведений, а также анализа их взаимосвязей со славянской гимнографией рассматриваемого периода. Этими факторами обусловлена актуальность темы диссертации.

Предмет исследования. Предметом исследования является гимнографическое творчество Маркелла Безбородого, проблемы датировки и атрибуции ему вышеназванных гимнографических произведений. В работе также сделана попытка определить место творчества Маркелла в истории славянской гимнографии.

Цель и задачи исследования. Основной целью работы является определение объема гимнографического наследия Маркелла для воссоздания творческой биографии книжника и определения его значения в литературе XVI–XVII в. Для достижения обозначенной цели в исследовании ставятся следующие задачи:

Материал исследования. Материалом исследования послужили около 200 списков атрибутируемых Маркеллу произведений (хранящихся в собраниях БАН, ГАТО, ГИМ, ИРЛИ, РГБ, РНБ, СПб ИИ), их старопечатные издания, а также списки и издания десятков служб и житий, текстологически связанных с произведениями Маркелла. Кроме того в качестве печатного источника редких гимнографических произведений привлекалось издание так называемых «Патриархийных» (или «Зеленых») служебных Миней.[9]

Методы исследования. Основным методом исследования является текстологический анализ гимнографических произведений. Между тем текстологическое изучение гимнографических текстов имеет свою специфику, связанную с особенностями литургического характера. Недостаточное знание этих особенностей обусловило крайне малое количество исследований русской гимнографии. Более всего это касается изучения русской гимнографии периода Иерусалимского устава (с конца XIV в.). В связи с этим в диссертации разрабатывается ряд методов и приемов атрибуции и анализа гимнографических произведений данного периода, базирующихся на основных принципах текстологической школы Д. С. Лихачева с учетом уставных особенностей служб святым, составленных по Иерусалимскому уставу. В работе также применялись методы историко-литературного и источниковедческого анализа.

Методикой работы и привлечением обширного, большей частью неисследованного и неопубликованного, гимнографического материала обусловлена научная новизна исследования.

Теоретическая и практическая значимость работы. Материалы диссертации, ее теоретические выводы могут быть использованы в общих и специальных вузовских курсах по истории древнерусской литературы, а также при изучении истории древнерусской гимнографии и древнерусской поэзии вцелом. Методические разработки могут применяться в исследованиях славянской гимнографии, созданной в соответствии с Иерусалимским уставом.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных заседаниях Отдела древнерусской литературы Института русской литературы РАН (Санкт-Петербург, февраль 2003 г., апрель 2004 г., февраль 2005 г.), на Бражниковских чтениях в Санкт-Петербургской Консерватории (2003 г., 2004 г., 2005 г.), на международных научных конференциях «Псков в российской и европейской истории» (Псков, апрель 2003 г.), «Чтения по истории и культуре древней и новой России памяти Д. С. Лихачева» (Ярославль, сентябрь 2004 г.); «Переводная литература Древней Руси» (Санкт-Петербург, ИРЛИ (Пушкинский Дом), октябрь 2004 г.), «Книжное наследие Соловецкого монастыря XV-XVII вв.» (Соловецкий музей-заповедник, сентябрь 2005 г.).

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.

Во Введении охарактеризованы источники сведений о Маркелле, рассмотрена историография вопроса, определены предмет, задачи и материал исследования, обозначена специфика методики работы, обоснованы особенности использования в исследовании некоторых текстологических понятий.

 

Первая глава диссертации посвящена исследованию проблем атрибуции книжнику 3-х служб – Никите Новгородскому, Никите Переяславскому и Иоасафу, царевичу Индийскому.

В этом параграфе на материале 34-х списков рассматривается вопрос датировки Службы Никите Новгородскому. В чинопоследовании определяется корпус текстов, принадлежащих Маркеллу.

На основании статьи Новгородской Второй летописи исследователи предполагали, что Маркелл, написавший «житие» и «канон» Никите Новгородскому, сыграл важную роль в прославлении святителя. Ф. Г. Спасский не сомневался в принадлежности Маркеллу всей Службы Никите Новгородскому, так как в обоих канонах Службы читается акростишная подпись гимнографа «МРКЛ». Однако исследователь предположил, что Маркелл сначала составил только 1-й канон и «житие», о которых упоминает летопись, затем отправился со своими произведениями в Москву, чтобы ходатайствовать о канонизации Никиты. И только после этого к апрелю 1558 г. – времени торжественного прославления святого – им было дописано остальное последование. Гипотезу Спасского подвергла сомнению Н. В. Рамазанова, полагая, что под словом «канон» в летописи подразумевается полная служба.

Содержательный анализ Службы Никите Новгородскому показал, что входящие в него песнопения делятся на 2 тематических блока: прославление жизни святителя (среди них 1-й канон) и торжество обретения его мощей (вместе со 2-м каноном). Сопоставив сведения нескольких источников, описывающих события обретения мощей святого (Новгородской Второй летописи, 3-х редакций Жития Никиты Новгородского, «Послания об обретении мощей Никиты епископа» и впервые вводимого в научный оборот текста под заглавием «О обретении мощей святаго и чудеса святаго Никиты…» из рукописи РНБ, собр. Погодина, № 650), мы воссоздали предположительную хронологию этих событий. На наш взгляд, прославление святителя проходило в несколько этапов, охватывающих период с весны 1551 г. по апрель 1558 г. Упоминание в ряде песнопений Службы обретения мощей святого, отсутствующее в Слове похвальном, составленном Маркеллом, говорит об их написании уже после официального свидетельствования мощей архиепископом Пименом. Вероятно, за разрешением этого свидетельствования и отправился Маркелл в Москву 28 октября 1557 г. (Новгородская Вторая летопись). Таким образом, гипотеза Ф. Г. Спасского о двухэтапном составлении Службы Никите Новгородскому представляется нам более обоснованной.

Анализ 34-х списков XVI–XVII вв. Службы Никите Новгородскому показал редкую для подобных служб стабильность. Во всех списках последование представляет собой всенощное бдение. Эта стабильность позволяет атрибутировать Маркеллу практически все песнопения Службы, несмотря на то, что в ряде списков второй канон имеет надписание «канон, другий творец». Причиной ошибочного надписания второго канона стал «обратный» акростих, примененный в нем автором: вместо ожидаемой акростишной подписи «МРКЛ», в 9-й песни канона переписчики видели сочетание «ЛКРМ». Таким образом, мы полагаем, что Маркелл являлся автором всей Службы Никите Новгородскому, хотя составлял ее в два этапа: весной-летом 1557 г. им были написаны 1-й канон и Слово похвальное святому, а затем в рамках подготовки официального прославления святителя были дописаны остальные песнопения Службы. Сомнения в атрибуции Маркеллу вызывает только тропарь святому, частично заимствованный из Службы Авксентию.

На материале 32-х списков XV–XVII вв. в этом разделе рассматривается история формирования последования преподобному Никите Столпнику. В результате текстологического и литургического анализа выделены 7 редакций Службы.

Еще в XV в. анонимным автором была создана Шестеричная редакция Службы Никите, в основу которой была положена Служба Иоанникию Великому. Эта редакция бытовала как в самостоятельном виде, так и в виде «соединенных» вариантов, в которых она объединялась со службами Симеону Столпнику и обретению мощей Леонтия Ростовского. На основе Шестеричной редакции создавались все другие редакции Службы путем прибавления к ней различных оригинальных или заимствованных песнопений (I-я Полиелейная, I-я и II-я Славословные редакции).

На основе Шестеричной редакции составлена и Бденная редакция, атрибутируемая нами Маркеллу Безбородому. Эта редакция известна нам в 2-х списках полного состава (РНБ, собр. Погодина, № 577 и № 782) и 1-м сокращенном списке (РНБ, Кирилло-Белозерское собр., № 378/635). Помимо комплекса элементов Шестеричной редакции Службы, она включает в себя полный дублетный набор песнопений (за исключением тропаря и кондака), а потому вполне могла служиться без привлечения песнопений Шестеричной редакции. Во втором каноне Бденной редакции Ф. Г. Спасский прочел акростих: «ПеНиЕ (М) МоЛеБНо ПриНоШy В ПеСНеХ ПреДиВНоМy ОтЦy НиКиТе (Т). МаРКеЛ».[10] I-й Славословной редакции, и стихиры на литии, составленные на основе стихир Сергию Радонежскому. Большая часть песнопений, включенных в эту редакцию, являются оригинальными. Исключение составляют 4 стихиры на малой вечерне, встречающиеся также в

Основная часть песнопений в списках Бденной редакции имеет еще одну особенность. Они не просто прославляют Никиту в общих выражениях и гимнографических топосах, а следуют сюжетной канве Жития святого. Помимо сюжета, значительная часть этих песнопений близки к Житию и текстуально. Сюжет в песнопениях Бденной редакции развивается постепенно и, даже при характерной для служб мозаичности, складывается в общую картину. Вцелом, сюжетная композиция Службы отличается внутренним единством, а песнопения, ее составляющие, нарративностью. Заметим, что в древнерусской гимнографии подобные примеры встречаются нечасто.

Сюжетную композицию Службы венчают стихиры на хвалитех, текстуально близкие к Похвале Никите Столпнику, завершающей Житие святого в ряде списков. Сюжетное единство комплекса песнопений, характерных для Бденной редакции Службы Никите, а также общий принцип переработки житийного текста позволяют предположить, что все они созданы одновременно со вторым каноном, написанным Маркеллом Безбородым.

Встает вопрос о том, когда и почему была создана такая торжественная редакция. Косвенный ответ на него находим в самой Службе. 9-я песнь 2-го канона, содержащая авторскую подпись-акростих, упоминает о царском молении у гроба Никиты Переяславского: «Моли за ны, отче, державныя вопияше, испроси миру смирение, нам же здравие и на враги одоление…» (9 песнь, 1 тропарь), «Раку твою лобызающе, царь и царица и благочестивии умилно глаголюще: испроси нам у Христа, преподобне, нам же и чадом нашим здравие и спасение…» (9 песнь, 2 тропарь). Иван Грозный действительно не раз поклонялся мощам Никиты Столпника в Переяславле (в 1552, 1553, 1555, 1557 и 1564 гг.). Особое почитание царем Никиты связано с чудом «о вскипании» в царских покоях воды, освященной в Переяславле. С этих пор под царским покровительством началось особое возвышение Переяславского монастыря, апогеем которого стало участие царя и царицы Марии Темрюковны в торжествах по поводу освящения в монастыре храма великомученика Никиты с приделом в честь Никиты Столпника. Так как именно строительство в монастыре храма с приделом во имя преподобного Никиты требовало торжественного богослужения в честь святого, мы склонны относить создание Маркеллом Бденной редакции Службы Никите Переяславскому ко времени около 1564 г. Заказчиками Службы Маркеллу могли быть как сам царь, предположительно написавший тропарь преподобному, так и митрополит Афанасий, также причастный к прославлению Никиты.

В результате упрощения состава Бденной редакции появились II-я и III-я Полиелейные редакции Службы, известные в единичных списках.

В третьем параграфе первой главы рассматривается целый ряд вопросов, связанных с историей почитания на Руси индийских святых и ролью Маркелла в оформлении их богослужебного почитания.

Несмотря на то что Повесть была переведена на Руси не позднее XII в. (И. Н. Лебедева), богослужебное почитание святых Варлаама и Иоасафа оформилось только в XVI в. До сих пор в науке считалось, что в рукописях эта Служба не сохранилась.[11] XVII в. она издавалась четырежды (в составе Миней в 1646, 1666 и 1690 гг.; в 1680 г. она вошла в издание комплекса произведений, посвященных Варлааму и Иоасафу, которое было осуществлено Симеоном Полоцким). Нам удалось обнаружить 6 списков Службы, 2 из которых, несомненно, отражают допечатную традицию. Начиная с 1646 г. Служба непременно входила в состав печатных служебных Миней. В

Особенно интересно, что при бедности рукописной традиции состав Службы в 6 списках и 4-х изданиях разный. По составу мы выделили 5 редакций Службы. Шестеричная редакция (РНБ, собр. Погодина, № 577 и Софийское собр., № 422) – самая простая по составу. I-я Полиелейная редакция (Минея 1690 г.), помимо песнопений Шестеричной редакции, имеет набор оригинальных песнопений полиелейного последования. II-я Полиелейная редакция (фототипически изданный список ОЛДП) отличается от всех других тем, что содержит песнопения, прославляющие не только Иоасафа, но и его учителя Варлаама. Самая распространенная III-я Полиелейная редакция (Минеи 1646 и 1666 гг., издание Симеона Полоцкого, списки БАН, ОС 13.3.3 и РНБ, Софийское собр., № 423 и № 1337) в качестве особых песнопений полиелейного последования использует элементы общей преподобнической службы. Бденная редакция, известная в единственном списке (ГАТО, ф. 1409, оп. 1, № 15), составлена на основе III-й Полиелейной редакции и, по всей видимости, является результатом работы переписчика данной рукописи.

Во всех редакциях Службы читается канон с акростихом Маркелла, заслуга прочтения которого принадлежит Ф. Г. Спасскому: «ЦаРg ИоАСаФy ПеНиЕ МоЛеБНо ПриНоШy В ПеСНеХ. YбоГиИ МаРКеЛ». Разобраться в соотношении перечисленных редакций позволяет особый повествовательный характер Службы, отмеченный и высоко оцененный Ф. Г. Спасским. Маркелл как бы перекладывает прозаический текст в гимнографическую (поэтическую, молитвенную) форму. Служба почти полностью пересказывает сюжет Повести. Однако гимнограф подходит к сюжету избирательно, превращая его в историю о религиозном противостоянии царевича Иоасафа своему отцу. В таком наиболее полном и логичном виде сюжет Повести о Варлааме и Иоасафе представлен только в I-й Полиелейной редакции Службы, опубликованной в Минее в 1690 г. Таким образом, мы имеем основания полагать, что только в четвертом издании Службы наиболее полно отразился ее первоначальный вариант. Впрочем, говорить о полной идентичности I-й Полиелейной редакции авторскому варианту преждевременно.

Считая Службу Иоасафу вершиной творчества Маркелла, Ф. Г. Спасский отмечает ее особый ритмичный язык и драматургичность. Однако в своей оценке Ф. Г. Спасский не учел одного важного обстоятельства. Маркелл не просто пересказывает Повесть о Варлааме и Иоасафе: следуя за сюжетом, он держится очень близко к тексту источника, заимствуя из него не только слова и выражения, но и целые фразы. С учетом установленной нами тесной текстологической связи Службы и Повести мы имеем уникальную возможность установить, с каким изводом Повести работал гимнограф. Сопоставительный анализ службы с текстами Первоначального (по публикации И. Н. Лебедевой) и Афанасиевского изводов (по Софийскому списку Великих Миней Четьих) показал, что Маркелл пользовался Афанасиевским изводом Повести. Близость текстов Службы и Повести объясняет многие черты Службы, в том числе те, которые так высоко оценил Ф. Г. Спасский: драматургичность всего последования, обилие в нем прямой речи, когда комплекс из 4-х стихир представляет собой законченную сцену-диалог (например, стихиры на стиховне). Непосредственная связь с самим текстом Повести подтверждает наше мнение о том, что I-я Полиелейная редакция Службы наиболее близко передает первоначальный авторский вариант, так как практически все песнопения этой редакции тесно связаны с текстом Афанасиевского извода Повести.

Среди песнопений других редакций Службы Иоасафу следует выделить славник на стиховне, пересказывающий близко к тексту Повести сцену «суда» над Нахором-Варлаамом. Так как в I-й Полиелейной редакции этого текста нет, можно предположить, что составитель славника работал с тем же источником и тем же способом, что и Маркелл. Нам представляется, что этим редактором мог быть только сам Маркелл Безбородый. Сопоставив редакции, содержащие указанный славник, мы пришли к выводу, что первичной среди них является Шестеричная редакция Службы. Таким образом, мы полагаем, что Маркелл создал две редакции Службы Иоасафу: первая, наиболее полная и логичная, близко передана I-й Полиелейной редакцией, вторая – Шестеричной.

Первый параграф этой главы посвящен проблеме атрибуции Маркеллу Службы Макарию Калязинскому. На материале 36 списков XVI–XVII вв. восстанавливается история формирования чинопоследования святому. Прославлению Макария Калязинского посвящены две службы – на обретение мощей (26 мая) и на память (17 марта). Служба обретению мощей появилась раньше Службы на память. Нами выделено 3 редакции Службы на обретение мощей (I-я и II-я Полиелейные и Бденная редакции), в основе которых лежит Общая служба единому преподобному с заимствованиями различных элементов из Службы Варлааму Хутынскому.

Появление Службы на память Макария Калязинского, по-видимому, связано с общецерковной канонизацией святого на соборе 1547 г. Из 23-х известных нам списков (середины XVI–XVII в.) Службы на память Макария только в 4-х рукописях по начальным буквам тропарей 9-х песен обоих канонов читаются акростишные подписи Маркелла «МАКЛ» и «МРКЛ», обнаруженные Г. С. Гадаловой. В остальных списках в 9-й песни второго канона первые буквы тропарей дают сочетание «РОМН», которое Ф. Г. Спасский прочитывал как подпись «Роман» и атрибутировал игумену Роману – предположительному автору Жития Ефрема Перекомского. Вслед за Спасским, Г. С. Гадалова считает подпись «МРКЛ» вторичной и объясняет ее появление причастностью Маркелла к редактуре Службы.

Текстологический анализ Службы на память Макария позволил выделить 3 Бденные редакции, незначительно отличающиеся по набору песнопений. Главное отличие редакций заключается в наличии подписей в канонах. В I-й, наиболее ранней и распространенной, редакции в 9-х песнях двух канонов читаются сочетания «МАСО» и «РОМН». Так как ни в одном из списков I-й редакции нет указания на акростих, то, скорее всего, здесь мы имеем дело не с подписями, а со случайным сочетанием букв. Во II-й редакции, известной всего в 4-х списках (РГБ, ф. 304/I (собр. Троице-Сергиевой лавры), № 802; ф. 228 (собр. Пискарева), № 120; ф. 113 (собр. Иосифо-Волоколамского м-ря), № 394; РНБ, ОСРК, О.I.23), на месте этих сочетаний мы находим соответственно «МАКЛ» и «МРКЛ», которые являются акростихом и, по нашему мнению, принадлежат Маркеллу. В III-й редакции только во втором каноне мы находим подпись «МРКЛ». III-я редакция известна в одном списке (БАН, Архангельское собр., Д. 64). Ее появление, на наш взгляд, вызвано случайными причинами.

Чтобы объяснить появление подписей Маркелла в уже существующей службе, мы проанализировали сопутствующие подписям изменения в последовании: добавление песнопений малой вечерни из Службы на обретение мощей, переработку кондака и помещение его после 3-й песни вместе с новым икосом, добавление 2-го светильна с богородичном. Однако наиболее важным изменением во II-й редакции является изменение функционального назначения службы, которая в 2-х списках надписана как Служба на обретение мощей святого. Анализ способа постановки подписей «МАКЛ» и «МРКЛ» в акростихах показывает чрезвычайно бережное отношение редактора к тексту, позволившее нам предположить, что Маркелл являлся не только редактором, но и автором Службы на память Макария Калязинского.

Помимо вопросов атрибуции, в параграфе разбираются текстуальные связи Службы на память Макария с Проложным житием святого. Текст Проложного жития был использован в Службе при составлении ряда песнопений вечерни.

Во втором параграфе рассматривается одна из наиболее спорных с точки зрения атрибуции Маркеллу служб.

Существующие в историографии мнения об авторстве Маркелла по отношению к Службе Савве Сторожевскому основаны, большей частью, на том обстоятельстве, что Маркелл написал Житие святого (архиеп. Филарет, С. Смирнов, митр. Макарий). Имя сторожевского подвижника фигурирует в списке святых, прославленных на соборах середины XVI в. Однако точное время его канонизации неизвестно. Существуют мнения, что Савва был причислен к лику святых ранее соборов (С. Смирнов, Н. К. Голейзовский). Однако следов богослужебного почитания Саввы нет вплоть до середины XVI в. Это подтверждается и рукописной традицией Службы.

Житие Саввы Сторожевского было написано Маркеллом в середине XVI в. Вскоре после создания оно вошло в состав Успенского и Царского списков Великих Миней Четьих, а потому датируется временем не позднее 1552 г. Так как последние из чудес, включенных в Житие, относятся ко времени правления в Сторожевском монастыре игумена Афанасия (1543–1549), то создание Жития Саввы следует относить ко времени между 1543 и 1552 гг.

Самые ранние из 21-го просмотренного нами списка Службы Савве Сторожевскому датируются серединой XVI в. При этом в рукописях Служба отличается удивительно стабильным составом: в большинстве списков представлена Полиелейная редакция Службы, не содержащая никаких признаков наслоения разновременных пластов.

Бденная редакция Службы Савве Сторожевскому появляется значительно позднее и составлена на основе Полиелейной. Она известна всего в двух списках – ГИМ, собр. Уварова, № 935 (конец XVII – начало XVIII вв.) и РГБ, ф. 205 (собр. ОИДР), № 305 (середина XVII в.).

В Службе Савве Сторожевскому нет акростиха – самого надежного основания для атрибуции богослужебного текста. Однако напомним, что акростиха не было и в первоначальном варианте Службы Макарию Калязинскому. Ф. Г. Спасский отказывал Маркеллу в авторстве Службы Савве Сторожевскому на том основании, что стиль ее показался исследователю очень бедным на фоне таких ярких гимнографических произведений Маркелла, как службы Никите Новгородскому и Иоасафу Индийскому.

Как показало изучение принципов работы Маркелла над службами с бесспорной атрибуцией, метод гимнографической обработки Маркеллом житийного материала заключается в следующем. Имея перед собой житийный текст, Маркелл либо старался следовать его сюжетной канве (Служба Никите Переяславскому), либо прямо перерабатывал прозаический текст в гимнографический (Похвалу в Службе Никите Переяславскому, Проложное житие в Службе Макарию Калязинскому, Повесть о Варлааме и Иоасафе в Службе Иоасафу, царевичу Индийскому). Полиелейная редакция Службы Савве Сторожевскому не имеет прямых текстуальных совпадений с Житием. Однако основные сюжетные моменты Жития в ней отражены. Хотя большая часть песнопений Службы восхваляет подвижника в самых общих выражениях, составитель ее должен был знать Житие. Если допустить, что Маркелл был автором Службы Савве Сторожевскому, то почему в ней нет более точных совпадений с текстом Жития? Ответ на этот вопрос следует искать в сопоставлении метода работы гимнографа над службами Савве Сторожевскому и Никите Новгородскому. В обоих случаях можно предположить, что Маркелл составил не только службу, но и прозаический текст. В случае с Никитой Новгородским это было не просто житие, а похвальное слово – произведение, по жанру очень близкое к гимнографической литературе. Тем не менее никаких текстуальных совпадений Похвального слова Никите Новгородскому со Службой ему нет.

Возможно, у нас есть основания сделать вывод об особенности творческого метода Маркелла-гимнографа. Суть этого метода, на наш взгляд, заключается в том, что при написании службы Маркелл пользовался имеющимся житийным текстом прежде всего как источником сюжета. Однако когда он сам был автором житийного текста о прославляемом святом, использовать непосредственно текст жития при составлении службы не было необходимости, так как с сюжетной канвой гимнограф был хорошо знаком. Такое предположение может объяснить принадлежность одному книжнику столь разных по стилю гимнографических произведений.

В качестве косвенного аргумента для атрибуции Службы Савве Сторожевскому может служить фраза, повторяющаяся вцелом ряде произведений Маркелла. Говоря о победе святого над дьяволом, Маркелл неоднократно употребляет выражение «и сего без вести сотворил еси» (Слово похвальное Никите Новгородскому – 1 раз, Служба Никите Новгородскому – 2 раза, Служба Никите Переяславскому – 1 раз, Служба Савве Сторожевскому – 1 раз). Даже если эта фраза – агиографический топос, его систематическое использование Маркеллом не случайно.

Распространено мнение, что Маркелл писал Житие Саввы по благословению Макария специально для Великих Миней Четьих. Однако напомним, что в Житии Маркелл называет иную причину заказа: «умолену ему (митрополиту. – А. С.) бывшу отцы обители оноя». Ясно, что насельники монастыря, издавна почитавшие своего основателя и записывавшие сведения о чудесах у его раки, гораздо более нуждались в службе святому, нежели в его житии, так как именно наличие разрешенной к употреблению службы святому означает его официальное признание. Именно служба, даже самая простая по составу, вводит святого в церковный месяцеслов. А потому можно предположить, что помимо Жития Маркеллу была заказана Служба святому Савве Сторожевскому.

Таким образом, как нам представляется, существуют основания для предположительной атрибуции Маркеллу Службы Савве Сторожевскому. Отсутствие в Службе акростиха, характерного для творчества Маркелла, по-видимому, следует объяснять тем, что это ранний гимнографический опыт книжника, еще не научившегося использовать акростих. То, что такой период в творчестве Маркелла был, возможно, подтверждается отсутствием акростиха и в первоначальной редакции Службы на память Макария Калязинского. Отмеченная Ф. Г. Спасским стилистическая и фактографическая бедность Службы Савве Сторожевскому, на наш взгляд, не противоречит, а подтверждает гипотезу о том, что автором Жития и Службы был один человек – Маркелл Безбородый.

Первый параграф третьей главы посвящен исследованию азбучного акростиха в славянской гимнографической традиции.

Алфавитный акростих является одним из основных видов акростиха в гимнографии, наряду со стиховым и прозаическим. Его традиция в христианской литургике насчитывает более 1500 лет. Алфавитные акростихи были очень популярны в византийской богослужебной поэзии, где их можно встретить в самых различных жанрах. Удачным было использование алфавитного акростиха и в канонах, так как греческий алфавит насчитывает 24 буквы, которые легко ложатся на 8 песен канона – по 3 тропаря в каждой песни.

У славян азбучные акростихи также пользовались популярностью. По данным Г. Попова, они использовались в стихирных комплексах, известен также славянский азбучный акафист Петру и Павлу. Однако, творя по греческому образцу, славянские книжники вынуждены были существенно отклоняться от прототипов. Основной причиной этому служило большее количество букв славянской азбуки по сравнению с греческим алфавитом. Мы сравнили порядок и количество букв в различных славянских азбучных источниках XI–XVI вв. Сравнение показало крайнюю неустойчивость славянского алфавита как в количестве букв (от 27 до 45), так и в порядке их расположения на протяжении многих веков. Еще одна особенность славянских азбучных рядов состоит в том, что порядок следования букв настолько же стабилен в «верхней» части алфавита, насколько свободен в «нижней».

В славянской гимнографии азбучный акростих использовался в основном в стихирных циклах. По мнению Г. Попова, «исходя из известных до сих пор фактов, можно сделать вывод, что в гимнографической практике учеников Кирилла и Мефодия азбучный акростих не использовался в канонах», причину чему «надо искать в большем количестве букв древнеболгарского алфавита, что ведет к созданию намного большего числа тропарей»; более того, «имеются основания принять, что эта практика продолжается и в более позднем славянском гимнографическом творчестве».[12]

В древнерусской традиции дело обстоит иначе.[13] На сегодняшний день нам известны 25 славянских азбучных канонов XVI–XVIII вв. 22 из них посвящены русским святым. Это два канона Никите Новгородскому, канон Иакову Боровичскому, каноны на обретение мощей Максима Московского и на обретение мощей Анны Кашинской, каноны Прокопию Устьянскому, Серапиону Новгородскому, Моисею Новгородскому, Василию и Константину Ярославским, Адриану Пошехонскому, на перенесение мощей царевича Димитрия, Роману Угличскому, Паисию Галичскому, Иоанну Яренгскому, Логгину Яренгскому, общий молебный канон Иоанну и Логгину Яренгским, каноны Герману Соловецкому, Евфимию Архангелогородскому, Иову Почаевскому, два канона Филиппу Московскому и один из канонов Феодосию Тотемскому. Еще два русских азбучных канона не прославляют святых: первый из них посвящен богословскому образу Софии Премудрости Божией, а второй читается в Службе на положение Хитона Господня. Кроме русских известен один болгарский азбучный канон в Службе Феодосию Тырновскому. Чтобы проследить историю азбучного акростиха в славянских канонах и определить место в ней азбучных канонов Маркелла Безбородого, мы рассмотрели историю и текстологические взаимоотношения всех перечисленных канонов, привлекая их списки и издания.

Созданные Маркеллом каноны Никите Новгородскому являются наиболее точно датированными среди вышеназванных канонов (по нашему мнению, 1-й канон написан Маркеллом весной–летом 1557 г., а второй – до 30 апреля 1558 г.). Оба канона Никите Новгородскому построены по азбучному принципу, первый прославляет жизнь подвижника, в то время как второй говорит преимущественно об обретении мощей святого.

Каким же образом Маркелл вписывает азбучный акростих в канон? При сравнении славянских азбучных рядов можно заметить границы определенной стабильности «верхней» части азбуки – от à до ù. В наиболее полном виде эта «стабильная» часть азбуки (при наличии ç и s, i и è) включает 28 букв. 28 элементов легко разместить по 4 в 7-ми песнях канона (28:7=4). Именно это и сделал Маркелл: первый канон Никите следует прямому порядку славянской азбуки от à до ù, второй канон выстроен по тем же буквам в обратной последовательности – от ù до à (с 1-й по 8-ю включительно при отсутствии 2-й песни). Последнюю песнь, согласно многовековой византийской и славянской традиции, Маркелл использовал для акростишной подписи, в которой он выпускает из своего имени гласные буквы (по аналогии с «титлованием»). В первом каноне роль подписи выполняет сочетание «МРКЛ» (МаРКеЛ), во втором – то же сочетание в обратной последовательности – «ЛКРМ» (ЛеКРаМ). Интересно, что при составлении второго канона Маркелл использовал принцип зеркального отображения. Подобные примеры редки не только в славянской, но и в греческой гимнографии. Построение азбучных канонов Маркелла по такой модели могло быть напрямую связано с посланием Максима Грека «к некоему другу, в немже сказание 3-х неких взысканий, нуждных всякому рачителю книжному», в котором афонский инок рассуждает о назначении и видах акростиха, а также подробно описывает алфавитный акростих канона Благовещению.

Использование Маркеллом в канонах Никите Новгородскому зеркального азбучного акростиха соединяет разные по теме каноны в единый комплекс. Каноны Никите в ряде списков имеют надписания, указывающие на азбучное построение и авторскую подпись в них.

Таким образом, акростихи канонов Никите Новгородскому построены по оригинальной схеме, абсолютных аналогов которой в византийской и южнославянской литургике мы не знаем. Схема эта состоит из прямого и обратного азбучных акростихов, размещенных в двух канонах с 1-й по 8-ю песни, авторской подписи-акростиха в 9-й песни каждого из них (во втором каноне – «воспятословесно») и надписаний, указывающих на принцип их организации.

Насколько же описанная модель построения акростихов канонов характерна для древнерусской гимнографии? Из рассмотренных нами 25-ти славянских азбучных канонов 24, несомненно, имеют русское происхождение. Таким образом, 24 из известных на сегодняшний день 25-ти азбучных канонов составляют самобытную гимнографическую традицию, бытовавшую на Руси в период с середины XVI до конца XVIII в. Текстологический анализ позволил установить, что все рассмотренные азбучные каноны появились после канонов Никите Новгородскому и в разной степени использовали его элементы. Между тем, есть основания полагать, что азбучный канон Маркелла имел прототип. Скорее всего, это был какой-то переводный канон, в котором надписание указывало на азбучный акростих, утраченный при переводе. Несмотря на это предположение, именно Маркелла Безбородого следует признать первым книжником, которому удалось приспособить славянский алфавит к жесткой схеме канона. Маркелл создал модель акростиха азбучных канонов. И хотя в своем полном виде созданная Маркеллом модель азбучного акростиха не была воспроизведена ни в одном из заимствовавших ее канонов, уверенно можно сказать, что найденная Маркеллом Безбородым форма вплетения славянского азбучного акростиха в канон оказалась чрезвычайно удачной и удовлетворяла вкус не только его современников, но и книжников, живших 100 и 200 лет спустя. Более того, форма эта помимо эстетической функции выполнила и практическую, донеся до нас имена нескольких древнерусских гимнографов, некоторые из которых до сих пор не были известны в науке.

Наблюдения над славянскими азбучными канонами позволяют сделать отдельные выводы, касающиеся традиции азбучных канонов вцелом.

1. Все славянские азбучные каноны текстуально взаимосвязаны. Однако следование образцам предшественников выражено в них в разной степени. Часть авторов следовали за образцом или образцами практически слово в слово. Другие пытались найти собственную форму, для чего некоторые из них изменяли акростих, а другие, сохраняя акростих, старались не повторять инципиты образца. Но обрести самостоятельность в такой трудной форме для ряда авторов оказывалось слишком сложной задачей. Тем не менее развитие традиции азбучных канонов шло по пути отхода, освобождения от первообраза – канонов Маркелла, что достигалось прежде всего изменением акростиха. Каноны XVII в. значительно более разнообразны в акростихе и инципитах, чем каноны XVI в. Наиболее распространенным видом изменения было продолжение азбучного ряда в 9-й песни канона. С этой задачей книжники справлялись по-разному. Однако ни один из продолженных азбучных рядов не получил такого признания, как азбучный ряд Маркелла. Не всем авторам удавалось подписаться в соответствии с образцом, что создало определенные сложности при прочтении ряда подписей.

2. Причины заимствования при составлении азбучных канонов не всегда имели литературный характер. Конечно, в большинстве случаев книжников привлекал именно азбучный акростих. Однако целый ряд азбучных канонов был создан на основе канона Иакову Боровичскому совсем по иной причине. На канон Иакову ориентировались тогда, когда о новоявленном святом ничего не было известно. Обычно это происходило, если были обретены мощи неведомого святого. Так было с Анной Кашинской и Прокопием Устьянским. Вероятно, по той же причине были созданы азбучные каноны Максиму Московскому и Евфимию Архангелогородскому. В этих случах авторы, зачастую местные, неопытные гимнографы, старались не трогать акростих. Тогда же, когда причиной заимствования был именно азбучный принцип построения канона, гимнографы экспериментировали с акростихом.

3. В рамках общерусской традиции азбучных канонов можно выделить несколько локальных ветвей, с которыми напрямую не связаны только каноны Максиму Московскому, Иову Почаевскому и Евфимию Архангелогородскому. По-видимому, как самостоятельную локальную традицию прежде всего можно рассматривать азбучные каноны святым Новгородской земли. Помимо канонов Никите к ним относятся каноны Серапиону Новгородскому, Моисею Новгородскому, Иакову Боровичскому. Именно в Новгороде были созданы первые славянские азбучные каноны, ставшие основой двухсотлетней гимнографической традиции.

Целый ряд азбучных канонов прославляет святых, почитаемых в достаточно узком географическом регионе, радиусом примерно в 300 км. Этот регион охватывает ярославские (Ярославль, Углич, Пошехонье), костромские (Галич), вологодские (Тотьма, Вельск) и тверские (Кашин) земли. Из 20 русских святых, которым посвящены азбучные каноны, 8 принадлежат этому региону (Василий и Константин Ярославские, Роман Угличский, царевич Димитрий, Адриан Пошехонский, Паисий Галичский, Феодосий Тотемский, Прокопий Устьянский, Анна Кашинская). При этом здесь не было единого образца, авторы ориентировались на разные источники. Очевидно, в среде книжников этого края была актуальна сама идея азбучного акростиха, а не конкретный памятник. Характерно, что во время создания азбучных канонов этим святым в конце XVI–XVIII вв. почти все названные города, несмотря на территориальную близость, принадлежали разным епархиям.

В еще одну локальную традицию, несомненно, можно выделить азбучные каноны, созданные на Соловках. 6 из 24-х русских азбучных канонов принадлежат соловецким книжникам (3 канона Иоанну и Логгину Яренгским, 2 канона митрополиту Филиппу и канон Герману Соловецкому). Многие из них текстологически взаимосвязаны. Это дает нам основания говорить о развитии в первой половине XVII в. в рамках общерусской традиции азбучных канонов отдельной соловецкой ветви. Ее характерными признаками является отсутствие подписей в 9-й песни, продолжение азбучного ряда после ù в 9-й песни буквами å, g, ÿ, w. Кроме того, в творчестве Сергия Шелонина азбучный ряд мог выходить за пределы канона, за счет чего к азбучному ряду канона добавлялись буквы k, p, v, с которых начинались светильны и богородичен. Нам известны имена двух соловецких «азбучных» гимнографов – Сергия Шелонина и Герасима Фирсова. При этом в творчестве Сергия азбучный акростих Маркелла осваивался наиболее последовательно.

4. Интересные результаты дают наблюдения над датировками азбучных канонов. 7 канонов можно отнести ко второй половине XVI в.(оба канона Никите, каноны Серапиону Новгородскому, Иакову Боровичскому, Максиму Московскому(?), Василию и Константину Ярославским(?), Роману Угличскому(?)). Это был этап выработки формы азбучного канона и ее первоначального освоения. Кроме канонов Серапиону и Роману, каноны этого периода сохраняют модель акростиха с азбучным рядом и подписью. Пик развития традиции приходится на первую половину XVII века. В это время создается наибольшее количество азбучных канонов – 10 канонов: Адриану Пошехонскому, царевичу Димитрию, Иоанну Яренгскому, Логгину Яренгскому, общий канон Иоанну и Логгину Яренгским, Герману Соловецкому, каноны Филиппу Московскому (в Минее 1636 г. и в службе Герасима Фирсова), Софии Премудрости Божией и Хитону Господню. Именно в этих канонах делаются наиболее смелые попытки поиска самостоятельной формы, отхода от заданной модели акростиха. Эксперименты с формой постепенно сокращаются во второй половине XVII века, когда написаны всего 5 канонов(Анне Кашинской, Прокопию Устьянскому, Евфимию Архангелогородскому, Иову Почаевскому, азбучный канон Моисею Новгородскому(?)). Наконец, в XVIII в. азбучный акростих в каноне – это редкая случайность: только один русский канон этого времени содержит азбучный акростих (канон Феодосию Тотемскому). Однако именно в эту эпоху, когда традиция азбучных канонов в России практически угасла, она неожиданно нашла продолжение в болгарской гимнографии (канон Феодосию Тырновскому).

 

В этом параграфе разбирается широкий круг взаимосвязей произведений Маркелла с русской и сербской гимнографией, имеющих отношение не только к акростиху. Параграф делится на два раздела: «Наследие Маркелла в русской гимнографии XVI–XVII вв.» и «Взаимосвязи творчества Маркелла с сербской гимнографией».

 

1. Наследие Маркелла в русской гимнографии XVI–XVII вв. Нам удалось установить, что созданные Маркеллом службы часто использовались русскими гимнографами при составлении служб другим святым.

Служба Кассиану Угличскому, скончавшемуся в начале XVI в. составлена на основе песнопений из служб Сергию Радонежскому и Антонию Римлянину. Однако икос из Службы Кассиану текстуально связан с икосом Никите Новгородскому. Источником икоса была либо непосредственно Служба Никите, либо какая-то иная служба с близким или заимствованным из Службы Никите икосом. Других совпадений Службы Кассиану Угличскому со Службой новгородскому святителю нами не обнаружено.

В Службе Пахомию Нерехтскому, составленной, скорее всего, в XVII в., неоднократно встречаются совпадения со Службой Савве Сторожевскому. Некоторые песнопения совпадают почти дословно (одни из них остались на своем месте, а другие были перенесены), часть песнопений были полностью заменены. Позаимствовав канон из Службы Савве Сторожевскому, автор Службы Пахомию Нерехтскому тщательно его переработал, написав при этом новые кондак и икос.

Еще один пример рецепции гимнографии Маркелла – это «Ина» Служба Варлааму и Иоасафу, опубликованная в современной служебной Минее. Так как она неизвестна нам по рукописям, определить время ее составления пока невозможно. Главное отличие «Иной» Службы от Службы Маркелла в том, что входящие в нее песнопения равно прославляют и Иоасафа, и его учителя Варлаама. В ней нет прямых текстуальных параллелей с Повестью, нет и равномерного следования сюжету, которым отличается произведение Маркелла. Тем не менее она связана со Службой Маркелла, так как несколько песнопений в ней полностью или частично совпадают с песнопениями Маркелла. Хотя эти песнопения (светилен, стихиры на хвалитех) в обеих службах сходны лишь частично, их связь несомненна, так как совпадают не только фразы, но и целые куски текстов. Общие песнопения есть во всех редакциях Службы Маркелла. Так как в Службе Маркелла светилен является закономерной частью развития сюжета, можно предполагать, что Служба Маркелла первична по отношению к «Иной» Службе.

Служба Савве Крыпецкому, составленная известным псковским книжником Василием-Варлаамом в 1554–1555 г., имеет совпадения сразу с двумя службами, атрибутируемыми Маркеллу Безбородому, – Службой на память Макария Калязинского и Службой Савве Сторожевскому. Интересно при этом, что Служба Савве Сторожевскому совпадает со Службой Савве Крыпецкому исключительно в тех элементах, которых нет в Службе Макарию Калязинскому. Разночтения, отличающие песнопения Василия-Варлаама от песнопений Маркелла, имеют характер стилистических вставок, в то время как исключение их из песнопений Савве Сторожевскому и Макарию Калязинскому трудно объяснить. Кроме того, исследователи не раз отмечали компилятивный характер творчества псковского книжника. Таким образом, можно считать, что Служба Савве Крыпецкому составлена на основе служб Макарию Калязинскому и Савве Сторожевскому, атрибутируемых нами Маркеллу.

Подобное парное заимствование из Служб Макарию Калязинскому и Савве Сторожевскому обнаружено нами в Службе Паисию Угличскому, который был родственником и учеником Макария Калязинского. По мнению Е. Е. Голубинского, местное празднование преподобному Паисию установлено в конце XVI–начале XVII в. Служба ему почти полностью составлена из песнопений Службы на память Макария Калязинского, только канон с примыкающими к нему песнопениями заимствован из Службы Савве Сторожевскому. Обращение составителя Службы Паисию к Службе Макарию Калязинскому вполне объяснимо кровным и духовным родством этих преподобных. Что касается канона Савве Сторожевскому с примыкающими к нему междопесниями, причины их заимствования составителем Службы Паисию остаются до конца неясными.

В предыдущем параграфе в числе прочих азбучных канонов мы анализировали 4 канона, принадлежащие перу известного соловецкого книжника Сергия Шелонина (2 канона из Службы Иоанну и Логгину Яренгским, общий молебный канон Иоанну и Логгину, канон из Службы на обретение мощей Германа Соловецкого). Наблюдения над ними показали, что созданные Маркеллом каноны Никите Новгородскому оказали большое влияние на творчество Сергия. Однако этими произведениями влияние творчества Маркелла на гимнографию Сергия Шелонина не исчерпывается. О гимнографическом наследии Сергия Шелонина мы знаем не много. В авторском сборнике Сергия (Псковский музей-заповедник, фонд Никандровой пустыни, № 92), введенном в научный оборот О. С. Сапожниковой, помимо 4-х азбучных канонов, читаются канон Трифону Печенгскому, Служба на перенесение мощей митрополита Филиппа в 1646 г., молебный канон Варлааму Керетскому.[14]

Помимо 3-х азбучных канонов Иоанну и Логгину Яренгским, мы обнаружили еще один канон этим святым, не имеющий акростиха (РНБ, собр. Погодина, № 727). Несмотря на отсутствие акростиха, ряд тропарей этого канона также заимствован из обоих канонов Никите Новгородскому. В отличие от других канонов Иоанну и Логгину, в этом неазбучном каноне тропари канонов Никите Новгородскому заимствованы бессистемно. Между тем в нем читается тропарь второго канона Никите, не повторяющийся больше ни в одном другом каноне. Следовательно, автор неазбучного канона Иоанну и Логгину, как и автор трех азбучных канонов этим святым, заимствовал некоторые тропари непосредственно из службы Никите Новгородскому. Мы полагаем, что автором неазбучного канона Иоанну и Логгину также являлся Сергий Шелонин. Можно предположить, что в рукописи из собрания Погодина, № 727 мы имеем дело с первой, неазбучной, редакцией общего молебного канона Иоанну и Логгину, созданной Сергием еще до того, как книжник стал составлять азбучные каноны, то есть до написания им службы яренгским чудотворцам. Каждый раз при создании нового канона яренгским святым гимнограф заново обращался к канонам Маркелла.

К такому же выводу мы приходим при анализе надписаний всех канонов в Псковском сборнике и их сравнении с текстами канонов Никите Новгородскому. Надписания почти всех канонов Сергия составлены по образцу надписаний канонов Никите Новгородскому. Складывается впечатление, что Сергий последовательно осваивал не только придуманный Маркеллом азбучный акростих, но и все внешнее оформление канонов (например, формулировку надписания с указанием на акростих, подпись в 9-й песни). При этом текстологический анализ показал, что при составлении канонов Филиппу Московскому и Варлааму Керетскому Сергий снова обращался к канонам Никите Новгородскому.

Изложенные наблюдения приводят нас к выводу о том, что, последовательно осваивая гимнографические формы, Сергий Шелонин на протяжении нескольких лет систематически обращался к канонам Никите Новгородскому. Сперва он воспользовался канонами Никите просто как образцом для прославления торжества обретения мощей (неазбучный канон Иоанну и Логгину); затем он постепенно осваивает азбучный акростих, с каждым разом все дальше отходя от инципитарной заданности образца (азбучные каноны из Службы Иоанну и Логгину Яренгским, молебный канон Иоанну и Логгину, канон Герману Соловецкому); наконец, Сергий осмелился перейти к фразовым акростихам, воспользовавшись элементами творения Маркелла в надписании, оформлении акростишной подписи, а также позаимствовав некоторые песнопения (каноны митрополиту Филиппу, Трифону Печенгскому и Варлааму Керетскому). Иными словами можно сказать, что на произведении Маркелла Сергий Шелонин учился определенным приемам гимнографического творчества.

Достаточно широкое использование служб Маркелла Безбородого в русской гимнографии, несомненно, свидетельствует об их соответствии литературным вкусам эпохи.

 

2. Взаимосвязи творчества Маркелла с сербской гимнографией. Принципиальный вопрос о степени влияния на творчество Маркелла наследия Пахомия Серба в науке решался по-разному. Согласно общепринятому мнению, именно творчество Пахомия оказало решающее влияние на древнерусскую гимнографию Иерусалимского устава, послужив средством трансплантации южнославянских гимнографических традиций на русскую почву. По всей видимости, именно ему древнерусская гимнография обязана возрождением традиции акростихов. Отмечая чрезмерное подражание русских гимнографов произведениям Пахомия Логофета, Ф. Г. Спасский выделяет Маркелла как исключительный пример смелого новаторства, преодолевшего стиль Пахомия, господствовавший в древнерусской гимнографии этого времени.

Говоря о самобытности творчества Маркелла, Ф. Г. Спасский прежде всего указывает на необычный повествовательный и экспресивный стиль его служб Никите Переяславскому и Иоасафу Индийскому; Служба Никите Новгородскому привлекает внимание исследователя азбучными канонами. В предыдущих главах настоящей работы мы старались показать, что стилистические особенности служб Маркелла связаны не столько с авторским стилем, сколько с его творческим методом, заключающимся в переложении житийного сюжета в гимнографическую форму. Службы Никите Переяславскому и Иоасафу Индийскому, вызвавшие у Ф. Г. Спасского восхищение с точки зрения стиля, передавая очень близко житийные тексты, волей или неволей отражают их стилистические особенности. Что касается предположительно атрибутируемых нами Маркеллу служб Макарию Калязинскому и Савве Сторожевскому, то их стиль вполне традиционен для гимнографии этого периода: песнопения построены на привычных гимнографических топосах и общих фразах, действительно характерных для творчества Пахомия, как, впрочем, и для всей древнерусской литературы эпохи второго южнославянского влияния. Это свидетельствует о Маркелле как о человеке своего времени и преемнике общеславянских гимнографических традиций.

Что же касается акростихов, то тут новаторство Маркелла очевидно. Как показало исследование Ф. Г. Спасского, в славянских службах акростих использовался значительно реже, чем в греческих. При этом ко времени Пахомия традиция акростихов была почти забыта. По наблюдению ученого, Пахомий Логофет первым стал использовать в славянских службах не буквенные, а словесные акростихи, в которых краегранесие складывается по слогам, словам и словосочетаниям. По всей видимости, Пахомий не применял буквенной акростишной подписи в своих канонах, довольствуясь указанием на авторство в надписании.

На этом фоне Маркелл действительно выступает новатором в области славянского акростиха. Помимо того, что он, скорее всего, первым создал канон со славянским азбучным акростихом, Маркелл возродил забытую на Руси традицию акростишной подписи. Не приняв предложенной Пахомием формы словесного акростиха, Маркелл придумал новый принцип акростишной буквенной тайнописи, построенный на выпускании гласных по подобию принципа «титлования» слов. Насколько можно судить, «затитлованный» фразовый акростих Маркелла не прижился в русской гимнографии и встречается только в акростишных подписях в азбучных канонах. В то же время возрожденная, по-видимому, благодаря творчеству Маркелла традиция акростишной подписи сохранила для нас имена многих русских гимнографов XVI–XVII вв.

Стилистическая близость некоторых произведений Маркелла к произведениям Пахомия – это не единственная точка соприкосновения его творчества с южнославянской гимнографией. В некоторых песнопениях русского гимнографа мы находим более конкретные взаимосвязи. В частности, нами обнаружено несколько совпадений песнопений Маркелла с песнопениями Служб Арсению и Савве Сербским. Однако делать выводы о соотношениях этих текстов пока рано.

Кроме этих служб, совпадения с канонами Никите Новгородскому имеют место в Службе собору сербских просветителей. Служба сербским просветителям, вероятно, появилась достаточно поздно (в XVII–XVIII вв.). Многие тропари во втором каноне этой Службы напоминают тропари канонов Никите Новгородскому (которые содержат первичные чтения). Вторым русским источником для сербской службы стала Служба святителям московским, составленная Симеоном Шаховским около 1620 г. Если заимствование русской службы святителям легко объясняется сходностью задач – прославление собора святителей, то причины обращения сербского гимнографа к канонам Никите Новгородскому объяснить трудно, так как в этом случае заимствования не имеют формального характера (как например, внимание к акростиху).

Таким образом, сравнительно-текстологическое изучение литургических произведений Маркелла Безбородого открывает перспективы для более внимательного исследования не только исключительно русских, но и русско-сербских гимнографических связей.

 

В Заключении подводятся итоги исследования, суммируются выводы о датировке и атрибуции Маркеллу 5-ти служб – Никите Новгородскому, Никите Переяславскому, Иоасафу Индийскому, Макарию Калязинскому и Савве Сторожевскому. На основании этих данных делается попытка реконструировать творческий путь Маркелла-гимнографа и наметить основные штрихи его биографии. К раннему этапу (40-е – начало 50-х гг. XVI в.), при верности нашей атрибуции и датировки, относятся службы Савве Сторожевскому и Макарию Калязинскому. Для этих служб характерно бережное отношение к гимнографическим традициям. По нашему мнению, на раннем этапе Маркелл еще не пользовался акростихом. Ко второму этапу (конец 50-х гг. XVI в.) можно отнести Службу Никите Новгородскому – смелый опыт с точки зрения гимнографической формы. Служба Иоасафу, царевичу Индийскому, в которой Маркелл использует «затитлованный» акростих с подписью, а также наиболее последовательно применяет оригинальный метод гимнографической обработки прозаического текста, возможно, была написана позднее Службы Никите Новгородскому. Последнее, на наш взгляд, из известных нам гимнографических произведений Маркелла – Служба Никите Переяславскому. С учетом метода переработки житийных источников, применявшегося Маркеллом, в Заключении дается общая характеристика стиля его гимнографических произведений. В Заключении также делаются выводы о новаторстве Маркелла в области славянского акростиха и исключительной роли его творчества не только в русской, но и в славянской гимнографии вцелом.

 

Основной текст диссертации сопровождается Приложением, в котором дается археографический обзор рукописей, содержащих списки служб, атрибутируемых нами Маркеллу Безбородому.

 

Ряд положений диссертации отражены в следующих работах:

1. К вопросу об источниках службы Савве Крыпецкому // Псков в российской и европейской истории (к 1100-летию первого летописного упоминания). М., 2003. Т. 2. С. 341–347. (0,3 п. л.).

2. Службы Макарию Калязинскому: рукописная традиция, проблемы источников, датировки и атрибуции // Русская агиография. Исследования. Публикации. Полемика. СПб., 2005. С. 332–395. (1,9 п. л.).

3. Первоначальная редакция службы митрополиту Филиппу // Международная научная конференция «Книжное наследие Соловецкого монастыря XV–XVII вв.». 5-10 сентября 2005 г. Тезисы докладов. Соловки, 2005. С. 25–27. (0,1 п. л.).

4. Служба Никите Переяславскому в рукописной традиции // Чтения по истории и культуре древней и новой России памяти Д. С. Лихачева (сентябрь 2004) (в печати). (0,5 п. л.).

5. Два безбородых Древней Руси – святитель Никита Новгородский и его агиограф Маркелл // От Средневековья к Новому времени: Сб. статей в честь О. А. Белобровой (в печати). (0,8 п. л.).

6. Азбучные каноны русским святым // ТОДРЛ. Т. 58 (в печати). (4,5 п. л.).

7. Список Жития Саввы Сторожевского для Кирилло-Белозерского монастыря (РНБ, Софийское собр., № 1492) и рукописная традиция памятника // Книжные центры: Кирилло-Белозерский монастырь (в печати). (0,5 п. л.).

 

[1] Евгений [Болховитинов], митр. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. М., 1995. С. 207. (1-е издание: СПб., 1818.)

[2] Филарет [Гумилевский], архиеп. Обзор русской духовной литературы. Харьков, 1859. Кн. 1. 862–1720. С. 210

[3] Макарий [Булгаков], митр. История русской церкви. М., 1996. Кн. 4. Ч. 2. С. 44. (1-е издание: СПб., 1881.)

[4] Спасский Ф. Г. 1) Поэт XVI века, игумен хутынский Маркелл Безбородой // Православная мысль: Труды православного богословского института в Париже. Париж, 1948. Вып. 6. С. 155–169; 2) Акростихи и надписания канонов русских миней // Православная мысль: Труды православного богословского института в Париже. Париж, 1949. Вып. 7. С. 126–150; 3) Русское литургическое творчество Макриевского периода // Православная мысль: Труды православного богословского института в Париже. Париж, 1949. Вып. 8. С. 128–136; 4) Русское литургическое творчество (по современным минеям). Париж, 1951.

[5] Спасский Ф. Г. Поэт XVI века, игумен хутынский Маркелл Безбородой. С. 157, 168.

[6] Дмитриева Р. П. Маркелл // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 2: Л–Я. Л., 1989. С. 103–104.

[7] Рамазанова Н. В. 1) Две редакции стихиры св. Никите, епископу Новгородскому // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: редактор и текст. СПб., 2000. Вып. 3. С. 148–163; 2) Житие и служба преподобному Никите Столпнику Переяславскому и их создатели // Московское царство в церковно-певческом искусстве XVI-XVII веков. СПб., 2004. С. 168–190.

[8] Гадалова Г. С. 1) К вопросу об авторстве Службы и Жития преподобного Макария Калязинского // История и культура Тверского края (в печати); 2) Канонизация преподобного Макария Калязинского, службы и жития святого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002. № 3 (9). С. 43–53; 3) Службы Макарию Калязинскому: к вопросу о комплексном подходе в изучении памятников. Публикация списков // Русская агиография. Исследования. Публикации. Полемика. СПб., 2005. С. 396–427.

[9] Эти Минеи издавались в 1978–1989 гг. в Издательстве Московской Патриархии.

[10] Здесь и далее прописными даются буквы, составляющие акростих; строчные буквы добавлены по смыслу.

[11] Сергий [Спасский], архиеп. Полный месяцеслов Востока. Владимир, 1901. (Репринт: М.,1997.) Т. III. С. 476; Спасский Ф. Г. Поэт XVI в., игумен хутынский Маркелл Безбородой. С. 43–49.

[12] Попов Г. Акростих в гимнографическом творчестве учеников Кирилла и Мефодия // La poesia liturgica antica. Древнеславянская литургическая поезия. XIII Сongresso Internazionale degli Slavisti (Lubliana, 15–21 Agosto 2003). Blocco tematico n˚14. Relazioni. Roma, Sofia. 2003. С. 38.

[13] Как показало наше исследование, единственный известный нам случай в истории славянской гимнографии до XVI века – это созданный Кириллом Туровским «по главам азбуки» великий покаянный канон, упоминающийся в Житии святого. Однако в каноне Кирилла алфавитный принцип применен достаточно оригинально: каждый первый тропарь песни начинается с à, а два последних – с z. Этот канон идентифицирован Н. В. Понырко (Понырко Н. В. Покаянные каноны Кирилла Туровского: вопросы атрибуции // ТОДРЛ. СПб., 2004. Т. 55. С. 240-260).

[14] Сапожникова О. С. Неизвестные сочинения соловецкого книжника Сергия Шелонина // Русь и южные славяне. Сборник статей к 100-летию со дня рождения В. А. Мошина (1894–1987). СПб., 1998. С. 340–355.